• Серия Университетских Модулей: Киберпреступность

• Модуль 3: Правовая база и права человека

• Введение и результаты обучения

• Основные вопросы

• Роль законодательства о киберпреступности
  
• Унификация законодательства
  
• Международные и региональные правовые документы
• Международное право в области прав человека и законодательство киберпреступности
  
• Заключение
• Библиография

• Задания

• Возможная структура занятий

• Основная литература

• Список дополнительной литература

• Оценка учащихся

• Дополнительные средства обучения

•  

• Впервые опубликовано в Феврале 2019. Опубликовано на русском языке в Июне 2021.

•  

  Данный модуль является ресурсом для лекторов  

Международное право в области прав человека и законодательство о киберпреступности

Основные положения некоторых законов о борьбе с киберпреступлениями, особенно теми, которые связаны с контентом в Интернете (см. модуль 2 серии модулей по киберпреступности: «Основные виды киберпреступности» для получения дополнительной информации об этой категории киберпреступности и киберпреступлениях, включенных в эту категорию), такими как неуважение к властям, оскорбление, диффамация главы государства, непристойность или порнографические материалы, могут чрезмерно ограничивать возможность осуществления определенных прав человека (УНП ООН, 2013, стр. xxii и 119-120). Процессуальные нормы законов о киберпреступности, обеспечивающие возможность для использования при расследовании киберпреступлений средств и методов, которые позволяют перехватывать сообщения и осуществлять электронное наблюдение, также могут привести к неоправданному ограничению возможностей осуществления прав человека, таких как право на неприкосновенность частной жизни (УНП ООН, 2013, стр. 136) (см. модуль 10 серии модулей по киберпреступности: «Конфиденциальность и защита данных»). Необходимо соблюдать баланс между борьбой с киберпреступностью и соблюдением прав человека. 

Международное законодательство в области прав человека позволяет вводить ограничения на осуществление определенных прав человека, которые могут ограничиваться на законных основаниях в особых условиях (некоторые права не могут подлежать ограничению). Эти ограничения являются допустимыми, когда они преследуют законную цель, соответствуют действующему законодательствуи являются необходимыми и соразмерными угрозе, которая оправдывает их применение. Конкретный охват законных целей зависит от применимых прав человека и может включать в себя интересы общественной безопасности, национальной безопасности, экономической безопасности, охраны здоровья, защиты нравственности и защиты прав других лиц. В дополнение к необходимости введения ограничений для достижения одной из вышеупомянутых законных целей, ограничение должно вводиться на основании национального закона. Этот закон должен быть доступен гражданам, чтобы они могли соответствующим образом следить за своим поведением, знать о полномочиях властей при применении этого закона, а также о последствиях его несоблюдения. Закон должен быть четко сформулирован и не должен допускать предоставления государственным органам власти неограниченной свободы действий при применении ограничений (см. Замечание общего порядка №.34 Комитета по правам человека: (2011)). Расплывчатые и чрезмерно широкие оправдания, такие как неконкретные ссылки на «национальную безопасность», «экстремизм» или «терроризм», не подходят под определение четко сформулированных законов. Слово «необходимое» означает, что ограничение должно быть чем-то большим, чем «целесообразное», «разумное» или «желательное» (ЕСПЧ, дело «Санди Таймс» (The Sunday Times) против Соединенного Королевства, постановление суда от 26 апреля 1979 года, пункт 59). Кроме того, должна существовать соответствующая связь между законной целью, которую преследует государство, и действиями государства по достижению этой законной цели. Иными словами, действия должны быть соразмерны защищаемым интересам. Из этого следует, что ограничение является наименее интрузивной мерой по сравнению с другими мерами, с помощью которых можно обеспечить достижение желаемого результата. Государства пользуются некоторой свободой действий при выполнении своих обязательств, принятых в рамках международного законодательства в области прав человека (свобода усмотрения).

Более того, даже некоторые права могут препятствовать осуществлению права на свободу слова или свободу выражения мнений, такие как право на свободу от пыток и других видов жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения, право на неприкосновенность частной жизни (подробно рассматривается в модуле 10 серии модулей по киберпреступности: «Конфиденциальность и защита данных»), право на свободу от дискриминации и право детей на особую защиту.

Совет по правам человека Организации Объединенных Наций неоднократно подтверждал, что «те же права, которые человек имеет в офлайновой среде, должны также защищаться и в онлайновой среде, в частности право на свободу выражения мнений, которое осуществляется независимо от государственных границ и любыми средствами по собственному выбору» (например, A/HRC/RES/20/8; A/HRC/RES/38/7; см. также резолюцию Генеральной ассамблеи A/RES/68/167, в которой содержится такое же подтверждение права на неприкосновенность частной жизни). Свобода выражения мнений рассматривается как право, способствующее осуществлению других основных экономических, социальных, культурных, гражданских и политических прав, включая право на свободу мирных собраний и свободу объединений, право на образование и право на участие в культурной жизни. Генеральная ассамблея Организации Объединенных Наций также признает, что «осуществление права на неприкосновенность личной жизни [также] имеет важное значение для реализации права свободно выражать свои мнения и беспрепятственно придерживаться их и является одной из основ демократического общества» (резолюция Генеральной ассамблеи A/RES/68/167).

Кроме того, в 2016 году Совет по правам человека Организации Объединенных Наций принял резолюцию, осуждающую практику недопущения и/или нарушения доступа к Интернету (A/HRC/RES/32/13). Хотя всеобщий доступ к Интернету не признается в качестве одного из прав человека в международном праве в области прав человека, существуют обязательства государств в отношении поощрения подключения к Интернету, которые могут быть связаны с некоторыми правами человека, такими как право на свободу выражения мнений (A/HRC/17/27). Доступ к Интернету является также необходимым для реализации многих других прав, включая право на свободу объединений, право на свободу собраний, право на образование и охрану здоровья, право на полное участие в социальной, культурной и политической жизни, право на социальное и экономическое развитие (A/HRC/17/27). Эти обязательства включают в себя принятие «эффективных и конкретных стратегий и мер политики, разработанных на основе консультаций с представителями всех слоев общества, включая частный сектор, а также с соответствующими государственными ведомствами, с тем чтобы позволить всем на практике активно и недорого пользоваться Интернетом» (A/HRC/17/27, пункт 66). Кроме того, «[следует применять] правозащитный подход при обеспечении и расширении доступа к Интернету, и … государства [должны прилагать все] усилия для преодоления многочисленных форм цифровых разрывов» (A/HRC/32/L.20, пункт 5). В частности, Комитет по правам человека Организации Объединенных Наций заявляет, что «Государствам-участникам следует учитывать масштабы изменений в информационных и коммуникационных технологиях, таких как электронные системы распространения информации на базе Интернета и мобильной связи, которые существенно изменили методы общения во всем мире. Сегодня создана новая глобальная сеть для обмена идеями и мнениями, которая не обязательно опирается на традиционные средства массовой информации. Государствам-участникам следует принять все необходимые меры для укрепления независимости этих новых СМИ и обеспечить к ним доступ для населения» (Замечание общего порядка №.34, пункт 15). Это обязательство закреплено в национальном законодательстве некоторых страх, таких как Греция, которая внесла следующие поправки в свою конституцию: «каждый имеет право на участие в информационном обществе. Содействие в доступе к информации в электронной форме, а равно к ее производству, обмену и распространению является обязанностью государства».

Кроме того, доступ к онлайновому контенту может быть ограничен (и ограничивается) для зашиты прав других лиц. По мнению «Специального докладчика Организации Объединенных Наций по вопросу о поощрении и защите права на свободу мнений и их свободное выражение», определенные «формы выражения мнений… должны быть запрещены в соответствии с международным правом», включая «выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию», и «прямое и публичное подстрекательство к геноциду» (УНП ООН, 2013, стр. 124). Такой запрет также закреплен в статье 20(2)  Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года, которая запрещает «[в]сякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию», и статье III(c) Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 года, которая запрещает прямое и публичное подстрекательство к совершению геноцида. В «Рабатском плане действий по запрещению пропаганды национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющей собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию»(A/HRC/22/17/Add. 4) проводится четкое различие между различными типами высказываний: «высказывание, которое является уголовным преступлением; высказывание, которое не является уголовно наказуемым, но может подлежать гражданскому иску или административным санкциям; высказывание, не подлежащее уголовным, гражданским или административным санкциям, но, тем не менее, вызывающее озабоченность с точки зрения толерантности, корректности и уважения прав других людей» (пункт 20).

Государства могут ограничивать (и уже ограничили) ксенофобские и расистские высказывания с целью сохранения общественного порядка и защиты прав лиц, к которым обращены такие высказывания. В Танзании Закон о киберпреступлениях 2015 года запрещает производство, предложение, предоставление и распространение расистских и ксенофобских материалов (статья 17) и оскорбления на почве расизма и ксенофобии (статья 18) (для ознакомления с критическим обзором Закона Танзании о киберпреступлениях 2015 года, в том числе его положений, запрещающих расистские и ксенофобские материалы, см. отчет британской правозащитной организации «Article 19»). Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) постановил, что высказывания, в которых заявляется, что все мусульмане являются террористами, и отрицается холокост (Norwood v. the United Kingdom, 2003); Garaudy v. France, 2003) не подпадают под защиту статьи 10 Европейской конвенции по правам человека. В Соединенном Королевстве Великобритании Закон о расовой и религиозной ненависти 2006 года предусматривает уголовную ответственность за высказывания, которые разжигают расовую и/или религиозную ненависть.

Пропаганда ненависти направлена на то, чтобы очернить целевую группу других людей и разделить членов общества не тех, кто поддерживает пропаганду ненависти и придерживается схожих с ней идеологий (т.е. на группу «мы»), и тех, кто входит в целевую группу других людей, толерантных к этой группе, и тех, кто тем или иным образом поддерживает целевую группу. Цель этой пропаганды заключается в обособлении, а порой и в дегуманизации целевой группы путем приравнивая их к насекомым, животным, болезням и демонам. Пропаганда такого типа, наряду с подстрекательством к насилию и геноциду, наблюдалась, например, во время геноцида в Руанде.  

Во время геноцида в Руанде тутси были прозваны тараканами (иньензи), а радиостанция «Свободное радио и телевидение тысячи холмов» (RTLM) призывала к уничтожению «тараканов тутси» (Gourevitch, 1998; Bhavnani, 2006). Журналисты радио (и печатных средств массовой информации) в Руанде были привлечены к уголовной ответственности и осуждены за распространение ненавистнических высказываний и пропаганду ненависти, а также за подстрекательство к насилию и геноциду. Например, Жан-Боско Бараягвиза и Фердинанд Нахимана, основатели радиостанции «Свободное радио и телевидение тысячи холмов» (RTLM), и Хассан Нгезе, основатель и редактор местной газеты (Kanguara), были признаны виновными, в частности, в прямом и публичном подстрекательстве к геноциду (The Prosecutor v. Ferdinand Nahimana, Jean-Bosco Barayagwiza, Hassan Ngeze, 2003; Baisley, 2014, 39). Во время вынесения приговора Фердинанду Нахимане в Международном уголовному трибунале по Руанде судья заявил: «Вы были в полной мере осведомлены о силе слова, и вы использовали радио – средство коммуникации с широчайшим охватом населения – для распространения ненависти и насилия…. Без огнестрельного оружия, мачете или какого-либо иного физического оружия вы стали причиной гибели тысяч ни в чем не повинных гражданских лиц» (Организация Объединенных Наций, Международный остаточный механизм для уголовных трибуналов 2003; The Prosecutor v. Ferdinand Nahimana, Jean-Bosco Barayagwiza, Hassan Ngeze, 2003). 

Помимо радио, для ненавистнических высказываний и пропаганды ненависти, а также для подстрекательства к насилию и геноциду могут использоваться (и используются) онлайн-платформы. Рассмотрим роль одной из социальных медиаплатформ в совершении предполагаемых актов геноцида в Мьянме. Как сообщали средства массовой информации, «более 650.000 мусульман-рохинджа… бежали из штата Ракхайн в Мьянме в Бангладеш, после того как нападения повстанцев повлекли за собой жестокие меры по обеспечению безопасности … [в августе 2017 года]. Большинство пострадавших предоставили ужасные доказательства убийств и изнасилований со стороны сил безопасности Мьянмы» (Miles, 2018). По утверждению представителя Независимой международной миссии Организации Объединенных Наций по установлению фактов в Мьянме (Марзуки Дарусман), «Facebook» «сыграл определяющую роль» в Мьянме, «в значительной мере способствовав повышению уровня ярости, раздоров и конфликтов [с мусульманами-рохинджа]» (Baynes, 2018) в «Мьянме путем распространения пропаганды насилия» (Miles, 2018). В частности, в заявлении миссии по установлению фактов говорилось, что

у членов миссии нет никаких сомнений в том, что широкая распространенность ненавистнических высказываний в Мьянме в значительной степени способствовала росту напряженности и созданию атмосферы, в которой отдельные лица и группы людей могли стать более восприимчивыми к подстрекательству и призывам к насилию. Это также относится к ненавистническим высказываниям в «Facebook». Степень, в которой распространение сообщений и слухов в «Facebook» усилило дискриминацию и насилие в Мьянме, должна быть независимо и тщательно исследована, с тем чтобы можно было извлечь соответствующие уроки и предотвратить аналогичные сценарии. Точно так же необходимо оценить влияние недавних мер, принятых «Facebook» для предотвращения случаев злоупотреблений своей платформой и исправления положения (A/HRC/39/CRP.2, пункт 1354).

Еще один пример связан с использованием другой социальной медиаплатформы, «YouTube», для распространения ненавистнических высказываний и подстрекательства к насилию. Фуад Белкасем, который был лидером и представителем (бывшей) организации «Sharia4Belgium» (Шариат для Бельгии), выложил видеоматериалы на «YouTube», предназначенные для распространения ненависти и, в конечном счете, подстрекательства к насилию; он называл немусульманское население, в частности, животными и призывал «зрителей вытеснять немусульманское население, ‘преподать ему урок’ и… бороться с ним» (Belkacem v. Belgium, 2017; Voorhoof, 2017).

Права интеллектуальной собственности (ИС) могут также служить оправданием для ограничения права на свободу выражения и на доступ к информации. Например, при соблюдении определенных требований блокировка веб-сайтов, незаконно предоставляющих доступ к контенту, который защищен правом интеллектуальной собственности, может быть оправданной. Европейский суд по правам человека постановил и признал, что права авторов интеллектуальной собственности должны защищаться (Neij and Sunde Kolmisoppi v. Sweden, 2012). Тем не менее, поскольку меры блокировки являются весьма деликатными мерами, которые могут затрагивать права многих людей (в частности, их право на распространение, поиск и получение информации), следует уделять больше внимания обеспечению баланса между правами человека и требованиями в отношении законных мер блокировки (см., например, дела, рассматривавшиеся в Суде Европейского союза  UPC Telekabel Wien GmbH v Constantin Film Verleih GmbH and Wega Filmproduktionsgesellschaft mbH, 2014; Cengiz and Others v. Turkey, 2015; Комитет по правам человека, Замечание общего порядка №.34 к статье 19 Международного пакта о гражданских и политических правах).

Доступ к Интернету также блокировался в связи с политическими волнениями. В частности, правительства стран закрывали гражданам доступ к Интернету и социальным сетям (полностью или частично) во время акций протестов и прочих событий национального значения (например, в Камеруне, Египте и Уганде) (Odhiambo, 2017). Доступ блокировался для отдельных лиц и/или к отдельному контенту, а в некоторых случаях доступ к Интернету блокировался на определенный период времени для всего населения. В Индии в 2017 году доступ к 22 социальным сетям (например, Twitter, Facebook, Snapchat и YouTube) и приложениям для обмена сообщениями (например, WhatsApp, Skype и WeChat) в Кашмирской долине был заблокирован в связи с массовыми волнениями. Можно привести еще много случаев, когда массовые волнения приводили к блокировке Интернета и работы мобильной и стационарной связи в этом и других регионах Индии (Freedom House, 2017).

Предварительная цензура со стороны государства (т.е. ограничение в отношение контента до того, как он будет доступен для публичного или частного потребления) и практика блокировки онлайн-контента вступают в прямое противоречие с правом отдельных лиц на доступ к информации. В деле Ahmet Yildirim v. Turkey (2010) на частном веб-сайте, который был создан через хостинг «Сайты Google», публиковались, в числе прочего, труды его создателя и владельца. Его сайт был сочтен оскорблением памяти и наследию Мустафы Кемаля Ататюрка, что запрещено в соответствии с турецким Законом №.5816 в частности, который предусматривает наказание за преступления против Ататюрка, и в соответствии со статьей 301 Уголовного кодекса Турции в целом, которая запрещает оскорбления в отношении Турции и ее институтов. В ответ на размещение контента на его вебсайте, вместо блокировки доступа к этому сайту, турецкие власти заблокировали все сайты. Действия Турции были сочтены нарушением требований статьи 10 Европейской конвенции по правам человека. В то время как временные или частичные меры приостановки или блокировки могут быть оправданы в особых обстоятельствах, приостановка работы Интернет-сервисов и блокировка доступа к Интернету для всего населения и его отдельных групп не могут быть оправданы с юридической точки зрения. В докладе Специального докладчика Организации Объединенных Наций по вопросу о поощрении и защите права на свободу мнений и их свободное выражение говорится, что: «блокировка Интернет-платформ и отключение систем телекоммуникационной инфраструктуры представляют собой устойчивую угрозу; даже если основанием для таких мер служат интересы государственной безопасности или поддержания общественного порядка, их применение, как правило, приводит к блокировке сообщений миллионов людей» (A/71/373 пункт 22). В докладе также упоминается, что в 2015 году «Организация Объединенных Наций и региональные эксперты в области свободы выражения мнений в совместном заявлении осудили незаконные блокировки сети Интернет» (A/71/373 пункт 22). 

Совет Организации Объединенных Наций по правам человека в своей резолюции 32/13 «безоговорочно осуждает также меры по умышленному недопущению или нарушению доступа к информации или ее распространения в режиме онлайн в нарушение норм международного права прав человека и призывает все государства воздерживаться от таких мер и прекратить их использование» (A/HRC/RES/32/13). Как справедливо отмечает Комитет по правам человека Организации Объединенных Наций (Замечание общего порядка №.34, пункт 43, CCPR/C/GC/34), «любые ограничения на работу вебсайтов, блогов и любых других подобных систем распространения электронной и иной информации, основанных на Интернет-технологиях, в том числе систем, обеспечивающих работу подобных средств коммуникации, таких как системы доступа к сети Интернет или поисковые системы, допустимы в той мере, в какой они совместимы с пунктом 3 [статьи 19 Международного пакта о гражданских и политических правах]. Допустимые ограничения должны основываться главным образом на содержании конкретных материалов; общие запреты на функционирование определенных сайтов и систем несовместимы с пунктом 3 [статьи 19 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года]. Любые меры блокировки должны быть узконаправленными и индивидуальными, чтобы затрагивать только те веб-страницы, которые содержат незаконный контент. Приостановка работы Интернет-сервисов и блокировка доступа к Интернету для всего населения и его отдельных групп не могут быть оправданы с юридической точки зрения».

 Далее: Заключение

Наверх